Тогда она была птицей…
У нее были сильные крылья, которые отрывали ее от земли и уносили высоко в небо. Там, в небе, все было совсем не так. Если на земле было пасмурно, то там светило солнце, потому что тучи оставались внизу. Тучи совсем нетрудно оставить внизу, но для этого нужно иметь крылья.
У нее были хорошие крылья, но мог ли Опоссум это понять? И когда она говорила ему о небе, он, толстенький, пушистый Опоссум, лениво сворачивался клубком и щурил глаза, пряча в них насмешку и недоверие.
‒ А если дождь? ‒ спрашивал Опоссум. ‒ Если ливень, гроза, гром и молния?
‒ Пойми ты, чудак, ‒ волновалась Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной. ‒ Там ничего этого нет. Если подняться достаточно высоко, все останется внизу ‒ и дождь, и гроза, и молния.
‒ И гром? ‒ уточнял дотошный Опоссум. При этом он хвостом цеплялся за ветку и повисал так, что мысли его приливали к голове.
‒ Да, конечно, и гром. И буря, и наводнение.
Мешкопес, больше известный как сумчатый волк, с интересом принюхался к разговору.
‒ Допустим, ‒ сказал Мешкопес. ‒ Допустим, что все это так. Но если там ничего нет, как же быть с проблемой питания?
‒ Ах, я не о том, ‒ досадовала Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной. ‒ Я говорю о свободе…
Опоссум довольно искусно умел висеть на хвосте, и при этом лапы его были совершено свободны.
‒ О свободе? ‒ блаженно прищурился он и подвигал всеми свободными лапами. ‒ Мы все говорим о свободе.
‒ Между прочим, свобода питания есть одно из проявлений свободы личности, ‒ сказал Мешкопес, с удовольствием принюхиваясь к этой замечательной фразе. А Кенгуру добавил по этому поводу:
‒ Только не нужно злоупотреблять. Если дать себе ф этом свободу, не возьмешь и самой пустячной дистанцыи.
‒ Кстати, как вам понравилось последнее состязание по прыжкам? ‒ сверху вниз осведомился Опоссум, болтаясь на ветке вниз головой.
‒ Слабовато, ‒ откликнулся Кенгуру. ‒ Наши были не в форме, а тут еще погода подкачала…
‒ Нет, но все же было несколько дельных прыжков!
О небе сразу как‒то забыли. Опоссум и Кенгуру спорили о прыжках, Мешкопес, презиравший спорт за то, что он отвлекал умы от центральной проблемы питания, пытался перетянуть разговор в область насущных проблем. А Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, отчаянно подыскивала слова, в которых ее главная мысль прозвучала бы наиболее убедительно.
‒ Вы просто не пробовали, ‒ сказала она. ‒ Если б вы хоть раз попробовали полететь, вы бы поняли, что это такое.
Внезапно Кенгуру заинтересовался этой идеей. Это был чисто спортивный интерес, поскольку он ограничивался использованием крыльев в спорте, точнее ‒ в прыжках на большие дистанции.
‒ Тебе хорошо рассуждать, ‒ сказал Кенгуру. ‒ А как быть тем, у кого нет крыльев?
‒ А вы б полетели?
‒ Конечно, ‒ сказал Кенгуру.
‒ Еще бы! ‒ ухмыльнулся Опоссум.
‒ Не исключена возможность, ‒ подтвердил Мешкопес.
И Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, а была настоящей птицей, поверила им. Она распластала крылья и стала выдергивать из них перо за пером.
‒ Это тебе, Кенгуру. Это тебе, Опоссум. Это тебе, Мешкопес.
Она раздала свои перья, и сама осталась без ничего. Первым это заметил Опоссум.
‒ Вы посмотрите на нее! ‒ взвизгнул он и покатился от смеха с дерева. И все посмотрели и тоже покатились от смеха.
Потому что птица, у которой выдраны перья, ‒ не правда ли? ‒ довольно смешное зрелище.
‒ А когда же вы полетите? ‒ спросила Ехидна, которая и теперь еще не была Ехидной.
И сразу все вспомнили о своих перьях.
Опоссум вставил себе перо в нос и полюбовался на себя в ближайшую лужу.
Второе перо он заложил за ухо. Потом подумал и поменял эти перья местами.
Кенгуру прыгал, размахивая перьями, но результаты были неутешительными ‒ еще хуже, чем тогда, когда погода подкачала.
А Мешкопес жевал перья и думал, что вряд ли они разрешат проблему питания.
‒ Тьфу! ‒ сказал Мешкопес и выплюнул невкусные перья.
И все окружили ее, смешную, общипанную Ехидну, которая все еще не была Ехидной, и стали над ней потешаться.
‒ Ну! ‒ говорили они. ‒ Чего ты сидишь? Лети в свое небо!
А она не могла полететь, потому чо у нее больше не было крыльев.
Тогда Кенгуру поддел ее ногой и подбросил вверх, чтобы она полетела. И все сразу стали ее подбрасывать, а она все падала и падала назад, потому что у нее больше не было крыльев.
‒ Да она же сама не умеет летать! ‒ крикнул Опоссум. ‒ Сама не умеет, а еще учит других!
Небо и земля мелькали в ее глазах, смешиваясь в сплошную серую массу. И она подумала, что, может быть, действительно неба нет, а есть только дождь и слякоть, и эти ноги, которые пинают и швыряют ее? И, может, прав Опоссум, и прав Кенгуру, и прав Мешкопес со своей проблемой питания?
Вот тогда, в этот самый момент, Ехидна стала превращаться в Ехидну. Она забилась в темную норку и старалась никому не показываться на глаза. Она научилась принюхиваться ко всему, как Мешкопес, и в случае чего сворачиваться клубком, как Опоссум.
И вместо крыльев у нее появились колючки, острые колючки, совершенно бесполезные в небе, но порой очень нужные здесь, на земле.
Ф. Кривин. Учёные сказки. Издательство «Карпаты», Ужгород, 1967 год, с.142-144.
Из главы примечаний автора:
Учёные относят ехидну к птицезверям, поскольку она совмещает в себе качества тех и других. Но, несмотря на это, очень мало кто верит, что когда-то ехидна была птицей. Обычно в ней считаются первичными зериные качества – старая мерка с которой мы часто подходим к человеку. (с.179)
P.S. Давно было сказано: “не мечите бисер перед свиньями” и “рождённый ползать – летать не может”. К сожалению, многие вспоминают об этом слишком поздно, когда количество бисера резко сокращается, а крылья без перьев не могут больше поднять в небо.
Похожие записи
