После разговоров о применении симоронских техник переименования вспыла в голове Техника Терцины*, или Удар Кистью, предложенная Эрнестом Цветковым в его книге «Имагинатор». Вообще очень толковая и полезная книга, особенно в наше время осознанного творения собственной реальности. Но здесь приведу только главу, непосредственно имеющую отношение к очень интересному психологическому приёму.
«Кто деликатен, тот и груб.
Прекрасное нам вкус калечит.
Дурак умен, а умный глуп,
Дано немому красноречье.
Порочен праведник святой,
Невинное дитя порочно.
Лишь хрупкое изделье прочно
И здоровее всех больной.
30. Из пожелтевшей тетрадки под грифом №.
Техника Терцины, или Удар Кистью
Нас подводит наша вера в прошлое.
С непререкаемой уверенностью мы полагаем, что случившееся некогда, произошло на самом деле.
Так ли это?
Если вдуматься добросовестно, то можно сообразить, что это вовсе не очевидно.
Наше отношение к прошлому принято называть воспоминаниями.
Однако имеет ли к тому отношение наша память, еще не факт.
И действительно: почему мы не рассказываем себе или другим все подряд из того, что по нашему мнению, «было», но обращаемся к неким фрагментам, эпизодам и их своим вниманием выделяем?
Потому что мы их выбираем.
Мы выбираем свое прошлое!
И тем самым сочиняем свое настоящее.
Следовательно, то, что мы называем воспоминанием, представляет собой не более чем фантазии.
Мы не вспоминаем, а фантазируем – в то время как думаем, что вспоминаем.
Чтобы выбраться из этой ловушки, применим прием – «техника терцины, или удар кистью».
Суть его заключается в следующем.
Выбираем эпизод из так называемого нашего «прошлого». (Теперь то мы понимаем, что его на самом деле не было, что мы его только придумали и приняли за правду).
Затем выражаем его короткой фразой, обозначая себя в третьем лице.
Например, я «помню», как меня некогда выпорол отец. Данную ситуацию я подсознательно воспринял как травмирующую мою психику и позволил ей записаться в качестве смутного страха перед «властью грозного авторитета». Тем самым, в жизнь мою просочилась отравляющая капля неуверенности.
Я записываю фразу следующим образом:
«Мальчику всыпал отец ремешком».
Это – тезис. И, хотя он описывает мой вымысел, его наличие для меня реально. Для того чтобы его уравновесить, мне следует придумать антитезис.
«Мальчика папа отнюдь не лупил».
В данной истории мы имеем дело с «небитым», не потревоженным ребенком, не несущим на себе бремя детской психотравмы.
Постольку поскольку фраза записана, и утверждение произнесено, то и указанная ситуация становится фактом.
Теперь, когда мы столкнулись с присутствием двух формально противоречивых высказываний, правило диалектики побуждает нас найти синтез.
Таковой представляет собой совершенно неожиданный тематический зигзаг, не обязательно связанный с предыдущими предложениями – некий парадоксальный прорыв к новому измерению смыслов. В сущности, он и есть Удар Кистью. Мощным обобщающим мазком автор (все мы – авторы, ибо все мы сочиняем свои жизни) утверждает новую текст-реальность.
«Мальчику ангел поднес земляники стакан».
Итак, перед нами три версии судьбы.
Первая – официальная – соответствует первому тезису: «Мальчику всыпал отец ремешком». Перед нами раскрывается драма мужчины, быть может, внешне сильного, уверенного, благополучного, но такого, который, став взрослым, все-таки продолжает в себе носить битого, беспомощного мальчика.
Вторая – преобразованная – второй тезис, он же антитезис. «Мальчика папа отнюдь не лупил». Мальчик и мужчина вполне друг с другом уживаются. Между ними нет разногласий и конфликтов. Мужчина может на самом деле считать себя сильным и уверенным, ибо ему ничто не мешает быть и таким, и таковым.
Третья – завершающая – третий тезис – синтез. «Мальчику ангел поднес земляники стакан». Это – самая пленительная история. Мало быть небитым. Важно еще быть любимым. Мальчик на всю жизнь запомнит ангела, преподнесшего ему стакан земляники, даже если никогда и не будет его вспоминать. Мужчина, носящий внутри себя мальчика, который дружен с ангелом, поистине счастлив.
Внешний ум (Внем) – тот, который рассуждает – может запротестовать – как же так, ведь два последних высказывания ложные, они не соответствуют действительности!
Но внутренний ум (Внум) – тот, который управляет – знает, что никакому высказыванию вовсе нет никакой нужды в том, чтобы соответствовать действительности, так как оно само по себе и есть действительность.
Потому для внума с точки зрения правды все три высказывания истинны. А реальным – то есть действенным – то есть действительно воздействующим становится третье, ибо именно оно занимает сильную позицию – за счет того, что является в данном ряду синтезом, итогом, окончательным выводом, вердиктом, обжалованию не подлежащим.
Имагинатор с минуту о чем-то раздумчиво помолчал и невозмутимо продолжил. –
Очевидно, что каждая человеческая индивидуальность (в нашей системе – автор) в своей жизни проживает целых 3 (три) жизни.
Одна – фактическая, биографическая, официальная.
Вторая – психическая, виртуальная, составленная из фантазий, мечтаний, ментальных картинок – имагинативная.
Третья – скрытая, потаенная, недоступная обыденному восприятию самого автора – спиритуальная – энигматическая.
В течение всей нашей жизни мы проживаем все три жизни. Но идентифицируемся только с одной – официальной.
Следовательно, в нашем витальном запасе имеется три судьбы. (Случайно ли то, что и в творчестве коллективного бессознательного мы встречаемся с тремя персонажами, ответственными за управление судьбами героев – три Парки древнегреческого пантеона, три Норы в скандинавской мифологии?).
Но, как правило, большинство из нас осознанно проживает всего лишь одну судьбу.
Представим себе следующую, почти что сказочную, картинку, метафорически моделирующую сказанное.
Живет себе некий человечек. На самом деле: его – трое – в одном. Но он думает, что он один. Можно интерпретировать и так: он один, но параллельно обитает в трех жизнях. Хотя мыслит себя только в одной – официальной.
В одной жизни он есть изысканные яства из золотой посуды.
В другой хлебает лаптем прокисшие щи.
В третьей вообще голодает.
В какой из этих жизней он окажется?
В той, в которой сам себя актуализирует, с какой себя идентифицирует, в какой сам себя как автор утвердит.
Это не значит, что две другие жизни перестанут существовать. Они останутся – но в форме, не доступной насущному переживанию. Что-то наподобие кислорода, который мы поглощаем, но при этом не замечаем.
Техника Терцины (трехстишия) позволяет выявить индивидуальную жизненность во всех трех ее модусах (или планах бытия, ракурсах, инвариантах, судьбах), высветить ее объемную многомерность на фоне привычно-привитой плоскостной действительности, прозреть и узреть хитросплетение ее корней.»
© Эрнест Цветков. «Имагинатор». М.: АСТ: Астрель, 2005.
Примечания и дополнения:
*Терцина, как объясняется в толковом словаре Д.Н. Ушакова – это форма стихосложения, при которой произведение состоит из строф в три стиха, обычно пяти или шестистопного ямба, причём средняя строка каждой предшествующей строфы рифмуется с двумя крайними стихами строфы последующей, а средняя строка последней строфы – с одним добавочным стихом, заканчивающим произведение. Также терциной называетсы отдельная строфа произведения, написанного в такой форме. Данте Алигьери использовал терцины при написании «Божественной комедии».
«Схематически терцину можно изобразить следующим образом: аба, бвб, вгв, гдг, и т.д., где каждая буква обозначает рифмованную строку стихотворения.» (Как писать стихи…)
Поэтому в соответствии с правилами написания приведенная в книге Э.Цветкова терцина должна выглядеть так:
Мальчику всыпал отец ремешком.
Мальчика папа отнюдь не лупил.
Мальчик играл во дворе с ангелком.
Зачем рифмовать?, – может спросить любознательный читатель. Неужели недостаточно просто произнести три фразы в последовательности – официальная реальность – то, что имеем, желательная реальность (антипод официальной) и третья – сакральная спиритуалистическая реальность (синтез первых двух). Маловато будет!, по той простой причине, что стихи, даже самые корявые, более тонко и в то же время более мощно воздействуют на тонкие тела человека, нежели проза, потому что они ритмичны. Ритм – это пульс жизни. Следовательно, перерифмовать тягучую прозу означает придать ей определённый нужный именно мне ритм, в данном случае создать из негативной прозаической официальной версии существования позитивную ритмическую актуализацию бытия.
Практический пример стандартной для многих ситуации – ссоры (гнева и обиды)
Очень часто люди между собой спорят и ссорятся по различным причинам, т.е. не ладят. Глубинная причина многих ссор – это желание человека оказаться правым, верхним, главным. Почувствовавшее ущемление своих прав эго человека начинает волноваться – гнать волну, достигающую в ссоре размеров цунами, которая может накрыть оппонента с головой. В результате, с одной стороны – горе-победитель, с другой – побеждённый оппонент, со стороны которого в сторону победителя летят стрелы негатива, которые лихо пробивают в его ауре дырки, а в собственном организме побеждённого откладываются залежи затаённого гнева и обиды, которые потом на физическом плане вылазят в виде болезней жёлчного пузыря и/или почек.
Поэтому, если в вашей жизни есть человек, с которым вы поссорились или часто ссоритесь, можете использовать следующую терцину, полставляя, естественно, свои имена:
Между Таней и Федей часты ссоры и споры.
Между Таней и Федей разногласия нет.
Между Таней и Федей тишь да гладь в разговорах.
или
Между Таней и Федей часты ссоры и споры.
Между Таней и Федей разногласия нет.
Между Таней и Федей благодать в разговорах.
Краткое пояснение:
Если возникает ссора, значит кто-то начинает гнать волну, которая начинает идти на оппонента, но которую можно погасить путём приведения разногласий к одной общей константе. Слово «разногласие» происходит от слова «глас» – «голос», «разговор» – от слова «говор». И то и другое производится за счёт гортани, голосовых связок и языка.
Первая терцина гасит волну –между оппонентами вместо бурного моря страстей возникает тишь да гладь.
Вторая терцина – даёт оппонентам благо при произнесении ими слов по отношению друг к другу.
© АккомпаниаторША 2013
Похожие записи
